Медицинский труэнтизм как важная проблема культуры и развития общества

Ноябрь 2010 г.

«Ноябрьские» врачи-труэнты от проф. А.П. Зильбера
 

6 ноября 1861 г. в небольшом канадском городке Элмонт родился Джеймс Найсмит, будущий теолог и врач. У него было трудное детство из-за ранней смерти обоих родителей, он окончил среднюю школу в два захода, а потом поступил в Университет McGill в Монреале (1883). Там он изучал философию, литературу, иврит. Там он стал бакалавром искусств, но главное – увлёкся физкультурой и спортом, что наложило отпечаток на всю его дальнейшую жизнь. В 1890 г. он перебирается в США, где поступает в Пресбутерианский колледж, в котором изучает теологию и становится дипломированным теологом. Затем Д. Найсмит учится на медицинском факультете Колорадского университета, который заканчивает в 1898 г.

Миру доктор Джеймс Найсмит известен как изобретатель баскетбола. Несмотря на то, что зачатки этой спортивной игры археологи находили ещё у древних людей, доктор теологии и медицины Найсмит вполне обоснованно считается отцом баскетбола. Во-первых, он имел конкретные цели для введения этой игры: в это время он преподавал физкультуру студентам Колледжа в Спрингфилде, входящим в YМСА (Христианская Ассоциация Молодых Людей – он ведь теолог!). Зимой он не мог заставлять студентов играть в футбол, и ему требовалась какая-то новая спортивная игра для закрытых помещений. Во-вторых, он создал и первые правила для игры в баскетбол.

Поскольку баскетбол сегодня любимая игра и зрелище для огромной массы игроков и болельщиков во всём мире, приводим здесь историю самой первой игры.

Она состоялась 21 декабря 1891 г. (для баскетболистов есть повод отметить 110-летний юбилей в следующем году; любители другого толка, которым невтерпёж, могут сделать это всего через месяц). В той игре использовался футбольный мяч, а к противоположным стенкам небольшого зала были прикреплены обыкновенные плетёные корзины. Главное же – на стене висели 13 чётких рукописных правил этой игры, послужившие основой для последующей регламентации баскетбола. YMCA была тогда, да и остаётся теперь, одной из самых массовых молодёжных организаций, поэтому игра быстро распространилась в США, а затем и по всему миру. В 1936 г. доктор Найсмит стал почётным гостем Берлинской Олимпиады, на которой баскетбол впервые стал олимпийским видом спорта.

Джеймс Найсмит был общительным и разносторонним человеком. Отец пятерых детей, он воспитал их достойными людьми. Когда его жена Моди умерла в 1937 г., он в том же году, будучи профессором Канзасского университета, вышел в отставку в возрасте 76 лет. И до этого, и в последующие после отставки годы он получал многочисленные звания почётного доктора и профессора разных университетов США и Канады. Его портрет висит в девяти Залах славы разных городов и спортивных обществ. Он автор нескольких книг, относящихся к сохранению здоровья, физической культуре и баскетболу.

11 июня 1939 г. Д. Найсмит женился во второй раз: это была молодая женщина Флоренс Кинкайд, а ему было уже 78 лет. Вскоре – 28 ноября – у него возник инсульт, и в тот же день Джеймс Найсмит умер. В 1941 г. ему воздали последнюю – очень своевременную – почесть: его сделали Пожизненным членом Американского общества преподавателей физической культуры.

* * *

Владимир Иванович Даль родился 10 ноября 1801 г. в г. Луганске, на Украине. Его отец Иоганн Христиан Даль (1765–1825) был чистопородным датчанином, а мать (полуфранцуженка-полунемка) была дочерью придворной поэтессы у Екатерины II. Отец имел сложную биографию: сначала был учёным библиотекарем Екатерины II, потом врачом в Гатчине при императоре Павле, потом он оказался первым горнозаводским врачом в Петрозаводске. Не прошло и года, как доктор И.Х.Даль был переведён из Петрозаводска в Луганск, чтобы организовать там столь же хорошую горнозаводскую медицину, какую он создал в Петрозаводске. Поэтому автор этого очерка мучительно размышляет, где состоялось закладка того явления, которое потом называлось Владимир Иванович Даль – ещё в Петрозаводске или уже в Луганске. Эти раздумья отнюдь не праздные: доктор В.И.Даль подписывал все свои художественные произведения псевдонимом Казак Луганский, а вдруг он мог бы прославиться как Карел Петрозаводский.

Заслуг В.И. Даля перед страной и миром много. Сначала морской офицер на Черноморском флоте, прославившийся своим хулиганским поэтическим опусом об адмирале, совмещавшим свои прямые обязанности с куда более приятными развлечениями. Разжалованный за это в матросы, Даль стал студентом-медиком, а потом врачом в Дерпте, где творчески общался с несколькими замечательными врачами-труэнтами.

Дальнейшая его судьба была нестандартна. Сначала он инженер, построивший первый в России понтонный мост во время русско-польской войны, чтобы удобнее переплавлять раненых через Вислу. Потом он чиновник для особых поручений при Оренбургском губернаторе, затем один из основателей Российского географического общества. Параллельно В.И. Даль фундаментальный собиратель русского фольклора, автор множества художественных сказок, сборников и поговорок – вот далеко не полный список его заслуг.

Миру – тогдашнему и нынешнему – академик В.И. Даль известен как автор 4-томного словаря русского языка, т.е. как выдающийся лексикограф. Друг Александра Сергеевича Пушкина, которого с В.И. Далем связывало многое – от совместных хулиганских переделок до медицинских и душевных услуг доктора Даля при переходе Пушкина после дуэли в мир иной.

В своём шкафу В.И. Даль до конца своих дней хранил сюртук Пушкина, простреленный Дантесом. Он никогда его не одевал в связи с большой разницей в росте, но всегда держал свою одежду рядом с пушкинской. В день похорон В.И. Даля (1872) сюртук был украден, и насколько известно автору этого очерка, не найден до сих пор.

* * *

Политический и государственный деятель, учёный, писатель и врач Го Можо родился в Китае 16 ноября 1892 г.

В 22-летнем возрасте он переехал в Японию, чтобы изучать медицину. Закончив медицинский факультет в Кюсю, он стал дипломированным врачом, но за время познавания медицины, так увлекся языками и литературой, что медицина показалась молодому врачу не столь важным занятием. Уже будучи студентом, он начал переводить на китайский, и с китайского на японский многие произведения, ранее не известные ни китайцам, ни японцам.

Среди этих произведений были не только его собственные стихи, но и многие работы по марксизму, включая труды самого Карла Маркса. Прожив в Японии 10 лет, он вернулся в Китай, где вскоре вступил в коммунистическую партию. Это было понятно, но требует некоторого разъяснения, как доктор Го Можо через год после возвращения в Китай ухитрился стать деканом литературного факультета в Университете им. Сунь Ятсена. И Го Можо, и Сунь Ятсен – выдающиеся врачи-политики – оба были марксистами, причём Сунь Ятсен стал первым президентом вновь созданной Китайской народной республики. Го Можо вер-нулся в Китай в 1924 г., а в 1925 г. Сунь Ятсен умер: надо ли объяснять, почему деканом литературного факультета стал молодой Го Можо и почему там работал и другой врач-труэнт, выдающийся китайский писатель Лу Синь?

С 1928 г. Го Можо снова живёт в Японии, чему способствовала партийная чистка в рядах китайской компартии. В Японии он увлёкся изучением палеографии, в которой достиг серьёзных успехов. Учитывая долгие сроки проживания то в Китае, то в Японии, Го Можо естественно имел по одной любимой жене в каждой из стран, где подрастали и по 5-6 его детей. В конце концов, все дети объединились в Китае, где их отец стал президентом Китайской академии наук, и оставался таковым до своей смерти в 1978 г.

В 1966 г. Го Можо и его дети «критиковались» хунвейбинами и их вдохновителями: это было время Великой культурной революции. В результате этой критики два старших сына Го Можо – Шиин и Миин – настолько глубоко раскаялись, что покончили жизнь самоубийством. Но президент Китайской академии наук Го Можо умер в своей постели, обласканный и Китаем, и СССР (он лауреат советской премии «За укрепления мира между народами»). В доме, где он жил, ныне находится музей его имени.

* * *

Потомственный донской казак Николай Андреевич Келин родился 19 ноября 1896 г. в станице Клетской Усть-Медведицкого округа Войска Донского. Впитав с молоком матери казацкую вольность и другие традиции, он сохранил их на всю свою непростую жизнь. Учившийся в Императорском Лесном институте в начале I мировой войны, он, узнав, что в армии не хватает офицеров, перешёл в Артиллерийское училище и, не закончив его, попал на фронт. Командовал артиллерийским дивизионом (150 солдат), когда грянул Октябрьский переворот 1917 г. Офицеров в Красной Армии сразу ликвидировали, а командиров стали выбирать. Н.А. Келин оказался единственным офицером на этом участке фронта, которого солдаты единогласно избрали своим командиром.

Н.А. Келину пришлось трудным путём попадать в Европу, как и всей остальной белой казачьей гвардии. Он пришёл через греческий остров Лемнос, турецкий Стамбул и оказался в Праге, где поступил в Карлов университет на медицинский факультет. Там он, мыкаясь и подрабатывая разными способами, чтобы прожить, закончил университет в 1924 г. с красным дипломом врача, но со штампом, запрещающим ему, как и всем инородцам, работать в Чехословакии. Бесплатно трудясь в одной из больниц Праги, он вылечил нескольких больных, с которыми не могли справиться чешские врачи, записав их в смертники. Дальнейшую судьбу неоформленного доктора Келина, решили очереди больных, стоявших к нему, на фоне скучавших от невостребованности других врачей.

Доктор Н.А. Келин стал преуспевающим врачом, женился по любви, хотя раньше получил отказ от родителей любимой девушки в связи со своей нищетой. Он стал писать стихи и прозу, и принимать активное участие в работе Казацкой русской общины в Чехословакии. Помимо его лечебных успехов, привлекали внимание его острые мемуары о дореволюционном казачестве, об эмиграции. Например, о том, как он и другие эмигранты уплыли в 1917 г. из России на маленьком судне, в котором был большой запас селедки и сахара, но совершенно отсутствовала пресная вода. Они путешествовали много дней, пили черноморскую воду и так и доплыли.

Н.А. Келин переписывался с разными обществами донских казаков, стал близок с М.А. Шолоховым – как писатель, и как казак. Что касается писательства, то Шолохов писал ему 22.01.1958 г. о себе: «…когда же я возьмусь за перо как писатель? /Я отвечаю только на письма/ … заключённых, молодых писателей, обиженных властями…надеюсь, вы это понимаете, милый доктор?» М.А. Шолохов организовал совместную ночную рыбалку на Дону с доктором Келиным и его семьёй, свозил Н.А. Келина в родную станицу Клетскую, а потом приезжал с ответным визитом в Прагу.

Казачество в России постепенно реабилитируется, причем не только в ритуальном плане, но и в сознании организованных землячеств и подразделений. В феврале 2010 г. президент Д.А.Медведев подписал ряд «казачьих» указов: приведённая здесь фотография (РИА Новости, Lenta.ru 26.03.2010) освежает память об этом. На этом фоне не следует забывать, что был такой врач-труэнт Н.А. Келин, умерший в 1970 г., который был потомственным настоящим казаком по духу, традициям, творчеству, а не по эстрадной эквилибристике. Есть ведь и другие врачи-труэнты казачьего толка, например, ныне здравствующий типичный казак Александр Розенбаум, обласканный донским казачеством.